see the cat? see the cradle?
Название: Life on Mars
Автор: Blueberry Psychoma
Бэта: Рёсхен
Фандом: The Mighty Boosh
Пейринг: Ховард/Винс
Рейтинг: PG – 15
От автора:: написано в качестве подарка для Шляпник,безумный,влюбленный и косплеит Чешира на НГ.
Дисклеймер: персонажи не мои, основа сюжет взята из фильма “Вечное сияние чистого разума”, хотя автор распорядился им довольно вольно, оставив только идею о стирании памяти.
Ховард не привык получать записки. Единственные послания, которые он получал в последнее время – скабрезности, появлявшиеся на витрине ‘’Набутика” почти каждый вечер и призванные оскорбить его, Ховарда Муна, достоинство. Винс знал поразительное множество бранных слов, хоть и выглядел иногда как пятилетний ребенок.
читать дальшеНо этим утром Ховарда ждала именно записка. В почтовом ящике лежал аккуратный конверт с его инициалами, неприятно, пугающе белый. И когда, не взглянув на адрес, торопливо, точно конверт вот-вот испарится, Ховард, наконец, открыл его, оттуда выпала маленькая бумажка.
Безликие машинные буквы, складывались в строчки: “Винс Нуар захотел забыть Вас, просьба не пытаться найти его”.
Белизна конверта, неестественная, нереальная, плыла перед глазами.
- Винс…что?
- Я бы хотел стереть свои воспоминания, касающиеся человека по имени Винс Нуар, - он сказал это максимально спокойно, словно расставаться с огромной и самой дорогой частью своей жизни легко.
Винс, в конце концов, не встречайся он с Ховардом несколько дней, забудет его без посторонней помощи. И работу найдет получше, чем стоять целый день за прилавком, продавая то, что Ховард считал бесполезным хламом.
Набу грозился уволить Ховарда, если тот не сделает что-нибудь, но, как назло, в голову не приходило ничего стоящего. В голову приходил Винс, пишущий неприличные слова в витрине, праздно шатающийся по городу или покупающий гамак. Без Ховарда.
Эти размышления и привели Ховарда в компанию, обязующуюся стереть любые воспоминания. Компанию, которая отрежет от его, Ховарда Муна жизни, огромный кусок, словно он и не человек, а так…вишневый пирог.
Винс любил вишневый пирог. Черт.
Прежде всего, Ховарду было обидно. Как это так, его джазового индивидуалиста, писателя, фотографа дикой природы, кто-то может посчитать недостойным даже присутствия в собственной жизни? Злость еще долго накатывала, а потом отступила.
“Может, мне тоже стоит начать новую жизнь?”
Человек, сидевший напротив в глубоком кресле, определенно заслушивал доверия. Говорил весом, размеренно, рассказывал о достижениях клиники. Возможно, Ховард пригласил бы его вступить в джазовый клуб, дал бы послушать пластинки, после которых у Винса началась паническая атака.
Возможно, он сделал бы это раньше, но не сейчас.
Сейчас этот человек говорил, что из-за того, как в его, Ховарда, мире, переплетена реальность и фантазия, стирать придется все воспоминания. А потом тщательно воссоздавать те, что никак не связаны с Винсом.
Ховард Мун был человеком, твердо стоявшим на ногах, а потому ему не понравилось сочетание “переплетение фантазии и реальности”. Немного подумав, он кивнул головой, примиряясь в первую очередь с собой, и произнес:
- Я согласен со всеми условиями. Где подписать?
Крупные каракули, выходившие из-под его руки, ознаменовали начало новой жизни, которую Ховард безуспешно пытался начать, начиная с первого понедельника каждого месяца.
Дверь магазина хлопнула, и, пачкая только что вымытый пол грязью, принесенной на фирменных сапожках, вошел Винс. Ему не было дела, сильно ли испачкались сапоги, ведь он редко смотрел в пол. И уж тем более ему плевать было на чистоту черно-белого кафеля.
- Доброе утро, Винс. Ты опять опоздал?
- Ох, кого это волнует? Никто не ходит в наш магазин до полудня! Никто не оказывается настолько пьян, чтобы купить всю эту, - он презрительно махнул рукой в сторону заплаток и щеток для усов, - фигню.
- Да что на тебя нашло?
Винс внимательно посмотрел на Ховарда, слишком внимательно для человека, которого в жар бросает от неправильно подобранного головного убора.
- Меня это все достало, понимаешь? Все эти…люди. Вещи. Мы застряли здесь, понимаешь?
- Лучше упорядоченности ничего не может быть, сэр. Как насчет того, чтобы устроить вечер джаза сегодня? Если уж тебе так хочется разнообразия.
- Вечер джаза, назначенный на пятницу, переносится на четверг. Ты знаешь, я ненавижу джаз. И больше всего ненавижу то, что ты называешь разнообразием. Все эти глупые звуки, которые ты называешь скатом. Кто еще занимается такой фигней? – он взмахнул руками, потом резко опустил, став похожим на подростка, отчаявшегося доказать что-то своему старомодному папаше.
- Фигней? По-моему, это ты занимаешься фигней, ходишь по клубам, думаешь, что все эти люди, - Ховард указал на пару девушек, стоявших на улице и открыто пялившихся на Винса, - без ума от тебя. Пройдет время, сэр, и они забудут о тебе. Пройдет время, а Ховард Мун останется, - вид у него был, точно ему памятник ставить собрались.
- О, Ховард, не начинай…Я просто имел ввиду, что мы могли бы делать что-то более веселое. Ты и я. Помнишь, как мы собирали паззлы или суп готовили? Помнишь, как было весело?
Обычно их воспоминания прекращали любимые ссоры. Вселенные, где супы зовутся странами, их совместные, никому недоступные вселенные, оживали в памяти.
Обычно, но не сейчас.
- Нет, не помню. И знаешь что? Я скажу Набу о твоих опозданиях. Пусть повернется к тебе спиной или…вычтет это из твоей зарплаты.
Палец Ховарда уперся в грудь Винса, подчеркивая только что сказанные слова. Винс стоял беспомощно, растерянно, ведь и он привык, что их ссоры идут по привычному сценарию и заканчиваются примирением. Потом повернулся на каблуках.
- Я ухожу, Ховард, - уж чего-чего, а театральности ему было не занимать. Винс хлопнул дверью так, что та чуть не слетела с петель.
На полу остались отпечатки сапог Винса, а у Ховарда – самое отвратительное воспоминание, связанное с ним.
Это был последний раз, когда они видели друг друга.
Винс плюхнулся на переднее сидение покореженного временем и неумелым вождением пикапа. Огляделся по сторонам – в синих сумерках за окном машины виднелась улица, а зажженные фонари, терявшиеся в сгущающихся сумерках, были похожи на светлячков.
И все. Только улица, одинокие фонари и машина, припаркованная возле мусорного бака.
Ховард оказался тут чуть позже. Если быть точным, каким он и любил быть, через 5 минут и 39 секунд. Запыхавшийся и слегка напуганный (о, конечно он стал бы это отрицать!) он, Мун, не выглядел хозяином своих воспоминаний. И, что самое главное, ключей от машины у него не было.
- Что тут, черт возьми, происходит?! – Винс подал голос, отстраняясь от Ховарда и чуть не вжавшись в запертую дверцу пикапа.
- Так, сэр, не паникуйте. Вы с Ховардом Муном, а, значит, бояться нечего.
- Да кто ты вообще такой?
- Сейчас не время для шуток, Винс.
- О чем ты говоришь, мужик? Я сижу в машине, в которой даже зеркал нет, в незнакомом месте, а ты походу еще и ненормальный. Конечно, сейчас не время шутить!
- Эй, Винс…
- Отвали, придурок! Я сваливаю.
Винс несколько раз дернул ручку двери, но та не поддалась. Окно не открывалось – механизм был безнадежно сломан.
- Так послушай, Винс. Мы здесь из-за того, что ты решил стереть воспоминания обо мне…
- Что я решил? – его глаза, подведенные черным и оттого казавшиеся еще больше, испуганно расширились, голос почти затих, будто его громкость понизили до минимальной, - И кто тогда ты?
- Я – Ховард Мун, сэр. Как бы мне не хотелось это признавать – твой лучший друг.
- Постой…, - Винс задумчиво запустил руку в волосы, точно перебирание длинных пахнущих шампунем прядей ему чем-то помогало, - Ховард!
- Так точно, сэр.
- Так это ты продал мне тот жилет с люрексом на распродаже?
- Да нет же!
- Ааа… ты продал только сапоги. Золотая кожа и узор из замши – неплохой выбор.
- Я не работаю в Topshop’e, Винс.
- Погоди, тогда…Ты тот парень, что любит джаз и вечно влипает в неприятности?
“Хорошо хоть про заплатки не вспомнил” – подумал Ховард, но вслух поторопился подтвердить догадку.
Винс же, поняв, что опасности от Ховарда ждать не придется, быстро сориентировался:
- И что же нам теперь делать?
- Так, во-первых, не паниковать. Во-вторых, нам необходимо спрятаться…Дай-ка подумать. Это мои воспоминания, сейчас мы в Северном Лидсе, и это…мое первое свидание.
- Я не собираюсь участвовать во всей этой фигне. Так, а это кто?
Его внимание привлекла девушка, быстрым шагом, приближавшаяся к машине. Она старалась идти как можно быстрее, пытаясь сохранять равновесие на высоких платформах. Это удавалось ей плохо, она развела руки в стороны, точно взлететь собиралась, и только этим удерживала свое шаткое равновесие. От лимонно-коричневого, точно подгнившего света, её лицо казалось тёмным, и только украшения тускло поблескивали.
В метре от нее плелся долговязый парень. На его фигуре куртка болталась, словно мешок.
- Подожди, Эмбер, подожди!
Уже поравнявшись с машиной, девчонка обернулась к нему. Обернулась и крикнула.
- Пошел ты! Гребаный придурок.
И подойди парень еще ближе, он, несомненно, получил бы плевок в лицо.
- Ха, отшила она его, - ехидно осклабился Винс.
- Меня, - нехотя поправил Ховард.
- …не смей меня преследовать! – новый вопль за окном оказался еще громче предыдущего.
- Не повезло тебе, приятель! – ухмыльнулся Винс, провожая глазами стройную фигурку и наблюдая, как ветер треплет локоны несостоявшейся подружки Ховарда, пока та не растворилась в плавно перетекающих в ночь сумерках.
Ушел и ее кавалер.
Молчание растянулось, точно жевательная резинка. Еще немного, и Винс не выдержал.
- Да объясни, что с нами, наконец!
- Я пытаюсь.
- Да у тебя и двух слов не выпытаешь!
- Заткнись и полезай на заднее сидение.
- Что?!
- Будь любезен делать, что я говорю, сэр, - Ховард начал раздражаться.
Винс упрямо помотал головой.
- Мои воспоминания исчезают. Сначала - неприятные, то о чем забыть хочется, а потом те…- он замялся, - в которых ты. Это сложно объяснить. Единственный шанс выбраться отсюда – сделать это воспоминание счастливым, отсрочить уничтожение.
Винс смотрел на него во все глаза, смотрел внимательно, может, вспоминания, а, может, всего лишь прикидывая, чем грозит ему удачное свидание Ховарда.
Они перебрались на заднее сидение, словно там было более безопасно.
- Ты должен меня поцеловать, - подвел итог Ховард.
- Ты в своем уме?! Я в суд за сексуальное домогательство подам! – от негодования Винс взмахнул руками, помотал головой, отрицая то, что должен будет сделать. Он старался смотреть куда угодно, только не в маленькие, неумолимые глаза, пристально взиравшие на него.
Солнечному, блестящему Винсу становилось страшно под этим взглядом, серьезным и неуютным. И стало еще страшнее, когда он посмотрел через заднее окно автомобиля.
Фонарей, этих подгнивших, светящихся болезненно-ярким светом лимонов, не было. Тени ложились на асфальт неровно, размазано, точно по ним провели смоченной в воде кистью. Не было ни потрескавшегося асфальта с крупными выбоинами, становящимися причиной многих аварий, ни тротуара, ни самой дороги – там дальше, где положено было стоять фонарям, был лишь черный цвет. Воронка, пожиравшая каждый сантиметр улицы. Темнота, лишенная зубов-звезд и сырного глаза луны, пожирала все, что помнил Ховард.
Винс зажмурился. Его пальцы вцепились в куртку Ховарда, так сильно, что и не оторвать. Точно маленький ребенок, ищущий защиты, он прижался к нему. Из щелей тянуло холодом, а от Ховарда пахло пылью и …теплом.
Было что-то, что пахло так – очень уютно и знакомо. То, чего Винс не мог уже вспомнить.
Еще несколько секунд спустя, его губы коснулись щеки Ховарда, колючей и жесткой.
- Надеюсь, большего не потребуется, - прошептал Винс, скользнув к уху приятеля. Прошептал так тихо, что едва ли сам услышал собственные слова. Он цеплялся за Ховарда, а тому казалось, что на него опустилось облако, целое облако персикового аромата и приторного запаха ванили. Винс то и дело косился на дорогу, ожидая увидеть, что конец улицы стал еще ближе, но этого не происходило – план сработал.
Винс, правда, тут же заявил, что более дурацкого плана, он еще не слышал, успел возмутиться тем, что Ховард не похож на шестнадцатилетнего подростка, каким должен быть по логике событий, на что Ховард резонно ответил, что главное было спрятать Винса, а тот очень даже похож на девочку пубертатного периода.
- И все равно я говорю: ду-рац-кий!
- Эй. Потише там! Нужно уходить, пока есть время. И…знаешь что, Винс? Никогда больше не трогай меня!
Комната плывет, огоньки новогодней гирлянды мигают разноцветными глазами. Переплетение радужных капель на елке и запах жаркого, доносящийся с кухни. Разбросанная по полу мишура, которой ловкие женские руки украшают новогоднее дерево.
Они наблюдают за тем, как женщина безостановочно выхватывает из коробки новые и новые украшения, развешивая их по колючим елочным лапам. Это сродни ритуалу, магическому танцу, который делает ее похожей на фейри или рождественского эльфа.
- Это моя мама, - тихо произносит Ховард.
- Немного старомодная, - также тихо отвечает Винс.
Они наблюдают за ней, из-за чуть приоткрытой двери. Сидят на пыльном ковре, с выцветшими цветочными узорами, где оказались сразу после первого воспоминания.
- Какой это год?
- Не знаю. У нас были одни и те же украшения, мы почти никогда не покупали новых. И она каждое рождество надевала это платье.
- Ха, ты весь в нее, - Винс зажал рот рукой, чтобы не привлекать внимания.
Ховард предпочел пропустить его шуточку мимо ушей.
- А что плохого в Рождестве? Люди получают подарки, едят пудинг и все такое…
- Лучше тебе не знать,
- Нет-нет, давай рассказывай, - Винс прищурился, точно кот унюхавший мышь.
- Обещай, что никому не скажешь.
Винс шутливо провел рукой у рта, изображая, что застегивает молнию.
- Т.е никому, слышишь, ни Набу, ни Болло, ни даже Лерою…
- Да не вопрос!
- Вообщем, я думаю, что в этом воспоминании мне 10 лет. К нам приехали гости, и одна из них, тетя Ирма, уж очень странно себя вела. Я подумал, что в нее вселился пришелец, а их, знаешь, обязательно должно было что-то выдать…
- С кем не бывает…
- И вот я решил подсмотреть за ней, у нас двери никогда изнутри не запирались. Она стала переодеваться, и я видел, видел ее ноги. Все в венах, точно опутанные чем-то, видел…Нет, не важно. А потом она посмотрела на свое отражение в зеркале, заметила меня, и…
- Эй, вот почему ты такой дерганный.
- Винс, ради бога, не перебивай! Меня наказали, и даже Санта не пришел ко мне. Я сидел в своей комнате и смотрел на снег, а он все падал, падал, падал…
- А что ты нам предлагаешь делать?
- Послушай, нам нужно сделать с этим воспоминанием тоже, что и с предыдущим.
- Нам опять нужно целоваться? Ховард, ты, конечно, говоришь, что ты мой друг, но это…
- Да нет же. Нужно воссоздать воспоминания до мельчайших подробностей, изменить только конец.
Винс вопросительно уставился на Ховарда, на этого универсально изобретателя планов на все случаи жизни. А потом увидел уже знакомую пустоту.
Конец коридора исчезал неравномерно, не раздавалось ни скрипов, ни шорохов, только ковер, на котором сидели Винс с Ховардом медленно переставал быть. Лампа на потолке раскачивалась, пока ее абажур не смялся, в следующую секунду превратившись в ничто. Хрустнуло стекло.
- Бежим, быстрее, бежим! Мы так многое еще не успели!
- Так что нам делать с твоей теткой?
- Она осталась там, - Ховард кивком голову указал назад, - Но, я думаю, ты сможешь заменить ее.
- Я?
- Все просто, Винс. Мы должны воссоздать воспоминание, все будет таким, каким я его запомню. Тебе просто нужно переодеться у меня на глазах. Только в зеркало не смотреть, чтобы меня не увидеть.
- Переодеться и не посмотреть в зеркало? Да ты должно быть шутишь! Так, постой…я не буду переодеваться у тебя на глазах.
Его возражения Ховард слушать не стал, и, пока из его памяти стирался, волосок за волоском, красно-желтый ковер, толкнул Винса в ту самую комнату. Раньше в ней жила тетушка Ирма, если конечно, приезжала погостить.
Винс остановился перед зеркалом, недовольно хмыкнул, отметив то, как испортилась прическа.
- Давай, Винс. Просто переоденься, и мы сможем уйти отсюда…
- Переодеться во что?
- Найди что-нибудь в шкафу.
- Но там только женские вещи!
-У нас мало времени, Винс.
Последнюю фразу сопровождал недовольный возглас Винса, из того. Найденное в шкафу он кидал на кровать, обреченно качая головой. Моднику среди этих тряпок делать было явно нечего. Теперь они должно были четко выполнять свои роли, помнить, что от игры зависит их спасение. Каждое действие, точное, выверенное, как будто миллион раз отрепетированное.
Ховард уселся на гладкий пол (не забывая поглядывать в конец коридора-которого-больше-не-было), сквозь приоткрытую дверь он видел, как Винс снимает свою серебристую куртку. Каждая комната украшена по-своему, в этой разноцветные лампочки свисают с самого потолка, колышутся, точно лианы, а их блики кружатся по полу и стенам. В приглушенном свете кажется, что, и сам Винс сияет. Ровно и золотисто.
Темно-серые вуали теней ложатся на его тело, руки скрещиваются, когда он снимает свою ярко-красную футболку. Обнажается худая спина. Тонкие лопатки торчат, и Ховард видит несколько родинок, расположившихся чуть ниже.
Винс расстегивает брюки, пряжка падает на пол со звоном сравнимым с набатом в повисшей тишине. Где-то там, за спиной Ховарда, не остается больше воспоминаний, а он не в силах оторваться смотрит на то, как зарождаются новые.
Винс стоит спиной к нему, худой и хрупкий. Золотисто-медовый. Наверное, от него пахнет ванилью, ее сладким, обволакивающим духом.
Ховард готов поспорить – Винсу едва удается удержаться, чтобы не смотреть в его сторону, чтобы не видеть его раскрасневшегося лица. Думая об этом, Ховард краснеет еще больше.
Винсу удалось найти белоснежную блузку, девичью, что было видно по кокетливым рюшам на рукавах и простые джинсы, расклешенные книзу. И то и другое сидело на нем замечательно по меркам Ховарда, но было отстоем по меркам Винса. Да, он так и сказал, удостоверившись для начала, что коридор находится на прежнем месте, а ковер не тает под ногами.
- Ховард, не люблю повторяться, но это был самый идиотский план, о котором я только слышал!
- У тебя есть хоть одно счастливое воспоминание?
Болло в такой ситуации заявил бы о плохом предчувствии, а Винс сразу начал ныть. Они сидели на скамейке в небольшом парке. Деревья тревожно перешептывались, жалуясь друг другу на ветер – с изумрудной зелени падали и разбивались об асфальт капли.
Музыка где-то далеко смешивалась с ветром, ее звуки то затихали, то ставились громче.
Совсем скоро должен был начаться дождь.
- О, нет! – Ховард почти простонал, лишь взглянув на все их окружавшее.
- Что на этот раз? Кошмар потерявшего работу мойщика посуды? Похороны любимой рыбки?
- Ты что не помнишь этот день, Винс? Это наш выпускной…
- Откуда мне помнить? Я укатил со своей группой, не хотел тусить с этими идиотами - они всегда дразнили меня. Даже били за лак для ногтей.
- Ты помнишь одноклассников? – голос Ховарда стал чуть громче, чем обычно, - Ты помнишь?
- Ну…да. Постой, ты хочешь сказать, что скоро воспоминания вернутся? Скоро я вспомню и тебя…и все остальное?
- Хотел бы я на это надеется, сэр. А сейчас дай-ка мне подумать, что можно сделать в этой ситуации.
- Купить много воздушных шаров?
- Не перебивай, сэр.
Тот день с противным дождем, липкими пальцами стучавшимся в окно, лужами в радужных разводах бензина и шумящей листвой, стал очередным воспоминанием, кинутым в копилку я-бы-предпочел-никогда-не-вспоминать-это. Винс тогда решил, что он панк, и в лучших традициях стиля пропустил выпускной, укатив со своими дружками. Их компания, встрепанная и пирсингованная, собиралась дать концерт где-то за городом. Удалось или нет, Винс так и не признался, но факт оставался фактом: Ховард Мун был абсолютно бесполезен в общении с девушками, если рядом не было Винса, смягчавшего его плачевное положение.
И вот Ховард остался один, вынужденный прохаживаться по мокрым аллеям, прислушиваясь к музыке, под которую он бы никогда в жизни не стал танцевать. Нелепый пиджак, сшитый еще два года назад, жал, брюки были слишком короткими и демонстрировали красные в желтую полоску носки. А может, желтые в красную. Ховард не знал, как не знал и то, что Винс не придет.
Высокий с мокрыми волосами, несуразный, в конце концов, он пойдет домой, не решившись присоединиться к общему празднику. Ховард Мун – король вечеринок, но определенно не в этой Вселенной.
- Эй, получается, я тебя кинул тогда? Нехорошо получилось…
- Это точно, я провел около месяца, не выходя из дома.
- Почему бы тебе просто не пойти туда?
- Ховард Мун – человек слова, Винс. Я обещал подождать тебя. Мы бы нашли девушек и все прочее…Ну, ты знаешь.
- Почему бы нам не пойти туда вместе? Ты же сам говорил: все будет таким, каким ты его запомнишь! Устроим тебе охренительный выпускной, и та, - Винс поежился, - штука до нас не доберется. Почему нет?
- Только если это поможет.
Мир, расшитый звездной пылью, блестящий и сияющий, недоступный для Ховарда и понятный, привычный для Винса. Мир музыки, льющейся из громких колонок, смеха и шипящих пузырьков шампанского. Одна ночь, имеющая все шансы стать сказочной.
И улыбки – десятки улыбающихся лиц. Счастливых лиц, провожающих свою старую жизнь.
- Так, умник, что теперь делать? –Ховард старался, чтобы его голос, прозвучал недовольно, но на самом деле ему было попросту страшно. Его надежды никогда не оправдывались, и он это знал, - Здесь ни одной свободной девчонки.
Винс протиснулся между двумя парами, выхватив у официанта два бокала шампанского.
- Ничего крепче у них нет,- с сожалением протянул он, делая несколько глотков.
В этом мире шуршащего бархата и шелестящего шелка, Винс, как и Ховард, был чужаком. Все эти люди смеялись над ним, стоило ему сделать новую прическу или нацепить еще несколько значков в дополнение к старым.
- Послушай, Ховард?
- …
- Может…потанцуем?
- Да ты рехнулся!
- Давай! Никто и не подумает обращать внимания! И потом…у нас есть возможность сделать этот вечер чуточку лучше, почему ее не использовать.
- Я не могу Винс.
- Ховард, если все, что ты говоришь, действительно верно, у меня не останется никаких воспоминаний. Никаких, слышишь. Ховард, пожалуйста!
Серо-голубые глаза смотрят умоляюще, этот взгляд, который Винс использует всегда, когда хочет получить что-то, действует безотказно и на Ховарда. Тот соглашается.
Они вышли на танц-пол, когда заиграла Life on Mars, чересчур медленная в исполнении школьной группы. Ее мягкие звуки были под стать движениям – Ховард никогда не танцевал, а у Винса было мало опыта в медленных танцах, где не надо дрыгать руками и ногами.
И все же они танцевали. Вместе, двигаясь неловко и плавно, цепляясь друга за друга.
Ритм чуть ускорился, дискотечный шар бликовал, и его серебряные отблески прыгали у Винса в глазах. Он двигался слишком близко, слишком близко от Ховарда, и в другое время он немедленно попросил бы не трогать его. Но не сейчас.
Под невесомой тканью блузы прощупывалась кожа Винса. Бледная, покрытая дорожками родинок, которых он стыдился. Почти черные пряди волос заканчиваются как раз там, где выступают хрупкие косточки лопаток.
Ховард закусил губу. И пока Дэвид Боуи вопрошал, есть ли жизнь на Марсе, подумал, что уж эти воспоминания он не потеряет ни за что.
Медленный танец под блестящей луной, шорох платьев и тихий шепот:
- Думаю, мы бы отлично провели время на настоящем выпускном.
- Я помню это место.
Улыбка Винса освещает комнату, лучше, чем робкое солнце, подглядывающее за ним через кружевные занавески. В другой ситуации Ховард удивился бы: как же можно не помнить зоопарк? В этой – лишь слабо улыбнулся. Они пробежали уже столько воспоминаний, столько улиц, покрытых зеркалами луж, точно блестками…Ховарду казалось, что он вообще разучился улыбаться, только разучил “взгляд человека, ожидающего непоправимое”, как сам обозвал его.
В голове Ховарда исчезновение Винса из воспоминаний стало почти равнозначным уничтожению их обоих. Так уж получилось, что они оба, привыкшие к волшебству, летающим коврам и говорящим животным, не могли примириться, что реальность стиралась только в их головах. Нигде больше.
- Я помню это место,- повторил Винс, он прошагал по комнате, где они обычно отдыхали от рабочего дня, открыл шкаф, безошибочно обнаружив именно тот, где лежала его куртка. Старая зеленая куртка, со значками и вышивкой “Noir” чуть выше кармана.
Еще один факт, который остался только между ними – эту надпись вышивал Ховард. Маленький Принц зоопарка боялся исколоть пальцы, да и вышивать не умел.
- Послушай, это воспоминание должно быть счастливым, ведь так?
- Допустим.
- Что если нам просто не заняться тем, чем хочется?
- Послушать джаз?
- Я имел в виду то, чего хочется нам обоим? Соберем паззлы, порисуем, покатаемся на роликах?
- Обоим, Винс, обоим. Лично я очень проголодался.
-Может, сварим суп?
Стол, заваленный ингредиентами, которые Ховард заботливо разложил по цветам, казался от этого еще меньше. Винс сидел на стуле рядом, и, как всегда, напоминал Ховарду ребенка, принимающего готовку за увлекательный процесс. Он чуть наклонил голову набок, так, что челка закрыла глаза, и Ховард не мог видеть его лица – он только раскачивался на стуле, едва слышно напевая.
Нож, которым Ховард нарезал острую морковь, стучал, отмеряя ритм, точно часы. Каждая секунда – стук опущенного лезвия. И еще раз, и еще. В тишине, нарушаемой только пением Винса и его же…всхлипами?
- Что происходит Винс? – Ховард так и застыл с ножом в руке, потом чуть приблизился к Винсу, не понимая, что делать.
- Положи нож. Не хочу видеть свое отражение сейчас, - голос такой, как обычно, и все же чуть-чуть другой. Не часто Ховарду приходилось видеть чужие слезы.
В этой комнате, где становилось жарко от одного появления Винса, начал накрапывать дождь. Казалось, что вот-вот из почерневшего неба хлынут на голову прохладные струи. Очищение и забвение, а после - вечное, ничем не замутненное сияние.
Они сидели на диване, а где-то за окнами стучал дождь. Стучал настойчиво, требуя впустить и окончательно погасить солнце.
Они сидели на диване, и обычное “не трогай меня” Ховарда так и не было высказано.
Маленькая фигурка, привалившаяся к плечу Ховарда, была совсем невесомой, и пахла вовсе не ванилью. У каждого человека свой запах, окутывающий подобно воспоминаниям, и чем бы ни перебивали, чем бы ни затирали их, события, как и запах, навсегда останутся в памяти. Глубоко на дне.
- Я соврал. Я не помню этого места.
- А как же куртка?
- Ховард, там весит огромная этикетка “верхняя одежда”. И она нарисована цветными мелками.
- Теперь же все не будет хорошо, верно?
Голубые глаза с синеватыми прожилками, на два тона слабее и будут серыми. Ховарда всегда поражало, каким образом у яркого, переливающегося всеми оттенками радуги современной моды Винса могут быть такие глаза. Почти серые, если не светит солнце и не горит взгляд. Разве было так, чтобы в его глазах не бегало веселых искорок?
А еще через пару секунд Ховард понял, почему ничего уже не будет хорошо – там, за окнами, было темно. А еще через мгновение не стало и самих окон. Маленькая кухня скручивалась в спираль, силуэты предметов шли рябью, покрывались разводами, а потом и вовсе сливались. Коричневатая масса, была похожа на болотную тину, способную проглотить человека за считанные секунды. А потом и ее проглотил черный цвет.
А они просто сидели на диване.
- Мы все забудем, - произнес Винс, - и, если так, то я хочу, чтобы ты знал: ты, действительно, мой лучший друг. Неважно, что было до того, как я забыл тебя…
Это было не похоже на него. Непохоже исключительно потому, что никто и никто не видел Винса Нуара полностью потерявшим надежду, опустошенным.
- Не забывай, сэр. Ты с Ховардом Муном, а значит. В безопасности.
Когда пол с негромким хлюпом ушел у них из-под ног, Ховард произнес:
- Просто закрой глаза.
Двери в “Набутик” почти всегда оставались закрытыми – в обязанности Ховарда входило менять табличку “Закрыто”, на “Открыто”, и, наоборот, в обязанности Набу и Болло – периодически изображать интерес к магазину и не упоминать Винса. А потому, когда Ховард услышал, как открылась стеклянная дверь, он немедленно спустился, приготовив одну из своих самых радушных улыбок.
Парень па пороге выглядел совсем не так, как те, кто обычно заходил сюда. Сапоги на платформах и обтягивающие штаны придавали ему вид пришельца, и Ховарду почему-то вспомнилось название “Жизнь на Марсе”. Была одна дурацкая песня, которая, хоть и не была похожа на джаз, но постоянно крутилась в голове.
- Чем могу помочь?
- Я тут ищу…одну вещь.
- Могу предложить отличные заплатки на самый взыскательный вкус. Я думаю, вам пойдет цвет “белая ночь”, а может, желаете посмотреть коллекцию пластинок?
- Я что похож на любителя джаза? – недовольно хмыкнул парень, кладя руки на стеклянную витрину и пристально рассматривая Ховарда, - Мне нужны пуговицы к вот этой кофте, - он положил на прилавок нечто белое, почти потерявшее форуму, зато украшенное слоем кружев, которые, если верить журналу Cheekbone (а вера в него – это первое правило каждого уважающего себя модника), снова вошли в моду.
Ховард потеряно огляделся, точно боялся, что единственный покупатель немедленно уйдет, а затем извлек из нижних ящиков прилавка большую коробку.
- Надеюсь, мои пуговицы лежат не в этом хламе? - презрительно бросил покупатель.
Настолько презрительно, что Ховарду сразу расхотелось врать и уговаривать клиента. Он просто вывали на стол все, что когда-то нашел в своем доме, бесхозное или потерянное. Надо же ему было продемонстрировать, что он ищет вместо того, чтобы сразу потерять клиента. Почти также Ховард поступал с каждым клиентом – бессмысленный набор действий, позволяющих не сойти с ума.
Каждый раз, когда из коробки вываливались разноцветные значки, перья, обрывки цветных нитей и старые фотографии Мика Джаггера, Ховард думал о том, что среди этого хлама, быть может, скрывается нечто важное.
Ховард знал, что в коробке нет пуговиц.
И то, что туфелька, преподнесенная Золушке, снова покажет, кем та является на самом деле.
Покупатель, этот выскочка, говорящий на городском сленге, словно на особенном языке, продолжал пялиться. На разноцветные значки, вываленные на прилавок, на кольца в виде черепушек и пустой флакон из-под лака для волос, на самого Ховарда.
И, когда тот поднял глаза, то увидел, как из глаз клиента, спрятанных за густыми темно-каштановыми прядями, катятся слезы.
Как тогда…Когда?
Окруженные пылью и нафталиновыми призраками, скелетами, выглядывающими из шкафов, они не могли понять, какое отношение имеют друг к другу. Раньше, пока все воспоминание Ховарда были с ним, он думал, что непременно попытается выяснить, почему Винс решил забыть его. Ховард думал, что, возможно, тому есть причины, куда большие, чем импульсивность друга.
Потом понял – их нет. И не было, как бы Ховарду этого не хотелось.
Еще позже он понял, что может и не справиться с тем, что про него вдруг взяли и забыли. И еще позже, совсем-совсем, недавно это привело его в мягкое кресло доктора, который обещал стереть всю его память.
А теперь Ховард стоял и улыбался. Улыбался тому, что все пережитое случиться вновь.
Случится, если он окликнет этого парня. Этого солнечного, разодетого, точно девчонка, открывшая мамин шкаф, парня.
И когда тот уже открывал дверь, Ховард окликнул:
- Винс?
Автор: Blueberry Psychoma
Бэта: Рёсхен
Фандом: The Mighty Boosh
Пейринг: Ховард/Винс
Рейтинг: PG – 15
От автора:: написано в качестве подарка для Шляпник,безумный,влюбленный и косплеит Чешира на НГ.
Дисклеймер: персонажи не мои, основа сюжет взята из фильма “Вечное сияние чистого разума”, хотя автор распорядился им довольно вольно, оставив только идею о стирании памяти.
Life on Mars
Ховард не привык получать записки. Единственные послания, которые он получал в последнее время – скабрезности, появлявшиеся на витрине ‘’Набутика” почти каждый вечер и призванные оскорбить его, Ховарда Муна, достоинство. Винс знал поразительное множество бранных слов, хоть и выглядел иногда как пятилетний ребенок.
читать дальшеНо этим утром Ховарда ждала именно записка. В почтовом ящике лежал аккуратный конверт с его инициалами, неприятно, пугающе белый. И когда, не взглянув на адрес, торопливо, точно конверт вот-вот испарится, Ховард, наконец, открыл его, оттуда выпала маленькая бумажка.
Безликие машинные буквы, складывались в строчки: “Винс Нуар захотел забыть Вас, просьба не пытаться найти его”.
Белизна конверта, неестественная, нереальная, плыла перед глазами.
- Винс…что?
***
- Я бы хотел стереть свои воспоминания, касающиеся человека по имени Винс Нуар, - он сказал это максимально спокойно, словно расставаться с огромной и самой дорогой частью своей жизни легко.
Винс, в конце концов, не встречайся он с Ховардом несколько дней, забудет его без посторонней помощи. И работу найдет получше, чем стоять целый день за прилавком, продавая то, что Ховард считал бесполезным хламом.
Набу грозился уволить Ховарда, если тот не сделает что-нибудь, но, как назло, в голову не приходило ничего стоящего. В голову приходил Винс, пишущий неприличные слова в витрине, праздно шатающийся по городу или покупающий гамак. Без Ховарда.
Эти размышления и привели Ховарда в компанию, обязующуюся стереть любые воспоминания. Компанию, которая отрежет от его, Ховарда Муна жизни, огромный кусок, словно он и не человек, а так…вишневый пирог.
Винс любил вишневый пирог. Черт.
Прежде всего, Ховарду было обидно. Как это так, его джазового индивидуалиста, писателя, фотографа дикой природы, кто-то может посчитать недостойным даже присутствия в собственной жизни? Злость еще долго накатывала, а потом отступила.
“Может, мне тоже стоит начать новую жизнь?”
Человек, сидевший напротив в глубоком кресле, определенно заслушивал доверия. Говорил весом, размеренно, рассказывал о достижениях клиники. Возможно, Ховард пригласил бы его вступить в джазовый клуб, дал бы послушать пластинки, после которых у Винса началась паническая атака.
Возможно, он сделал бы это раньше, но не сейчас.
Сейчас этот человек говорил, что из-за того, как в его, Ховарда, мире, переплетена реальность и фантазия, стирать придется все воспоминания. А потом тщательно воссоздавать те, что никак не связаны с Винсом.
Ховард Мун был человеком, твердо стоявшим на ногах, а потому ему не понравилось сочетание “переплетение фантазии и реальности”. Немного подумав, он кивнул головой, примиряясь в первую очередь с собой, и произнес:
- Я согласен со всеми условиями. Где подписать?
Крупные каракули, выходившие из-под его руки, ознаменовали начало новой жизни, которую Ховард безуспешно пытался начать, начиная с первого понедельника каждого месяца.
***
Дверь магазина хлопнула, и, пачкая только что вымытый пол грязью, принесенной на фирменных сапожках, вошел Винс. Ему не было дела, сильно ли испачкались сапоги, ведь он редко смотрел в пол. И уж тем более ему плевать было на чистоту черно-белого кафеля.
- Доброе утро, Винс. Ты опять опоздал?
- Ох, кого это волнует? Никто не ходит в наш магазин до полудня! Никто не оказывается настолько пьян, чтобы купить всю эту, - он презрительно махнул рукой в сторону заплаток и щеток для усов, - фигню.
- Да что на тебя нашло?
Винс внимательно посмотрел на Ховарда, слишком внимательно для человека, которого в жар бросает от неправильно подобранного головного убора.
- Меня это все достало, понимаешь? Все эти…люди. Вещи. Мы застряли здесь, понимаешь?
- Лучше упорядоченности ничего не может быть, сэр. Как насчет того, чтобы устроить вечер джаза сегодня? Если уж тебе так хочется разнообразия.
- Вечер джаза, назначенный на пятницу, переносится на четверг. Ты знаешь, я ненавижу джаз. И больше всего ненавижу то, что ты называешь разнообразием. Все эти глупые звуки, которые ты называешь скатом. Кто еще занимается такой фигней? – он взмахнул руками, потом резко опустил, став похожим на подростка, отчаявшегося доказать что-то своему старомодному папаше.
- Фигней? По-моему, это ты занимаешься фигней, ходишь по клубам, думаешь, что все эти люди, - Ховард указал на пару девушек, стоявших на улице и открыто пялившихся на Винса, - без ума от тебя. Пройдет время, сэр, и они забудут о тебе. Пройдет время, а Ховард Мун останется, - вид у него был, точно ему памятник ставить собрались.
- О, Ховард, не начинай…Я просто имел ввиду, что мы могли бы делать что-то более веселое. Ты и я. Помнишь, как мы собирали паззлы или суп готовили? Помнишь, как было весело?
Обычно их воспоминания прекращали любимые ссоры. Вселенные, где супы зовутся странами, их совместные, никому недоступные вселенные, оживали в памяти.
Обычно, но не сейчас.
- Нет, не помню. И знаешь что? Я скажу Набу о твоих опозданиях. Пусть повернется к тебе спиной или…вычтет это из твоей зарплаты.
Палец Ховарда уперся в грудь Винса, подчеркивая только что сказанные слова. Винс стоял беспомощно, растерянно, ведь и он привык, что их ссоры идут по привычному сценарию и заканчиваются примирением. Потом повернулся на каблуках.
- Я ухожу, Ховард, - уж чего-чего, а театральности ему было не занимать. Винс хлопнул дверью так, что та чуть не слетела с петель.
На полу остались отпечатки сапог Винса, а у Ховарда – самое отвратительное воспоминание, связанное с ним.
Это был последний раз, когда они видели друг друга.
***
Винс плюхнулся на переднее сидение покореженного временем и неумелым вождением пикапа. Огляделся по сторонам – в синих сумерках за окном машины виднелась улица, а зажженные фонари, терявшиеся в сгущающихся сумерках, были похожи на светлячков.
И все. Только улица, одинокие фонари и машина, припаркованная возле мусорного бака.
Ховард оказался тут чуть позже. Если быть точным, каким он и любил быть, через 5 минут и 39 секунд. Запыхавшийся и слегка напуганный (о, конечно он стал бы это отрицать!) он, Мун, не выглядел хозяином своих воспоминаний. И, что самое главное, ключей от машины у него не было.
- Что тут, черт возьми, происходит?! – Винс подал голос, отстраняясь от Ховарда и чуть не вжавшись в запертую дверцу пикапа.
- Так, сэр, не паникуйте. Вы с Ховардом Муном, а, значит, бояться нечего.
- Да кто ты вообще такой?
- Сейчас не время для шуток, Винс.
- О чем ты говоришь, мужик? Я сижу в машине, в которой даже зеркал нет, в незнакомом месте, а ты походу еще и ненормальный. Конечно, сейчас не время шутить!
- Эй, Винс…
- Отвали, придурок! Я сваливаю.
Винс несколько раз дернул ручку двери, но та не поддалась. Окно не открывалось – механизм был безнадежно сломан.
- Так послушай, Винс. Мы здесь из-за того, что ты решил стереть воспоминания обо мне…
- Что я решил? – его глаза, подведенные черным и оттого казавшиеся еще больше, испуганно расширились, голос почти затих, будто его громкость понизили до минимальной, - И кто тогда ты?
- Я – Ховард Мун, сэр. Как бы мне не хотелось это признавать – твой лучший друг.
- Постой…, - Винс задумчиво запустил руку в волосы, точно перебирание длинных пахнущих шампунем прядей ему чем-то помогало, - Ховард!
- Так точно, сэр.
- Так это ты продал мне тот жилет с люрексом на распродаже?
- Да нет же!
- Ааа… ты продал только сапоги. Золотая кожа и узор из замши – неплохой выбор.
- Я не работаю в Topshop’e, Винс.
- Погоди, тогда…Ты тот парень, что любит джаз и вечно влипает в неприятности?
“Хорошо хоть про заплатки не вспомнил” – подумал Ховард, но вслух поторопился подтвердить догадку.
Винс же, поняв, что опасности от Ховарда ждать не придется, быстро сориентировался:
- И что же нам теперь делать?
- Так, во-первых, не паниковать. Во-вторых, нам необходимо спрятаться…Дай-ка подумать. Это мои воспоминания, сейчас мы в Северном Лидсе, и это…мое первое свидание.
- Я не собираюсь участвовать во всей этой фигне. Так, а это кто?
Его внимание привлекла девушка, быстрым шагом, приближавшаяся к машине. Она старалась идти как можно быстрее, пытаясь сохранять равновесие на высоких платформах. Это удавалось ей плохо, она развела руки в стороны, точно взлететь собиралась, и только этим удерживала свое шаткое равновесие. От лимонно-коричневого, точно подгнившего света, её лицо казалось тёмным, и только украшения тускло поблескивали.
В метре от нее плелся долговязый парень. На его фигуре куртка болталась, словно мешок.
- Подожди, Эмбер, подожди!
Уже поравнявшись с машиной, девчонка обернулась к нему. Обернулась и крикнула.
- Пошел ты! Гребаный придурок.
И подойди парень еще ближе, он, несомненно, получил бы плевок в лицо.
- Ха, отшила она его, - ехидно осклабился Винс.
- Меня, - нехотя поправил Ховард.
- …не смей меня преследовать! – новый вопль за окном оказался еще громче предыдущего.
- Не повезло тебе, приятель! – ухмыльнулся Винс, провожая глазами стройную фигурку и наблюдая, как ветер треплет локоны несостоявшейся подружки Ховарда, пока та не растворилась в плавно перетекающих в ночь сумерках.
Ушел и ее кавалер.
Молчание растянулось, точно жевательная резинка. Еще немного, и Винс не выдержал.
- Да объясни, что с нами, наконец!
- Я пытаюсь.
- Да у тебя и двух слов не выпытаешь!
- Заткнись и полезай на заднее сидение.
- Что?!
- Будь любезен делать, что я говорю, сэр, - Ховард начал раздражаться.
Винс упрямо помотал головой.
- Мои воспоминания исчезают. Сначала - неприятные, то о чем забыть хочется, а потом те…- он замялся, - в которых ты. Это сложно объяснить. Единственный шанс выбраться отсюда – сделать это воспоминание счастливым, отсрочить уничтожение.
Винс смотрел на него во все глаза, смотрел внимательно, может, вспоминания, а, может, всего лишь прикидывая, чем грозит ему удачное свидание Ховарда.
Они перебрались на заднее сидение, словно там было более безопасно.
- Ты должен меня поцеловать, - подвел итог Ховард.
- Ты в своем уме?! Я в суд за сексуальное домогательство подам! – от негодования Винс взмахнул руками, помотал головой, отрицая то, что должен будет сделать. Он старался смотреть куда угодно, только не в маленькие, неумолимые глаза, пристально взиравшие на него.
Солнечному, блестящему Винсу становилось страшно под этим взглядом, серьезным и неуютным. И стало еще страшнее, когда он посмотрел через заднее окно автомобиля.
Фонарей, этих подгнивших, светящихся болезненно-ярким светом лимонов, не было. Тени ложились на асфальт неровно, размазано, точно по ним провели смоченной в воде кистью. Не было ни потрескавшегося асфальта с крупными выбоинами, становящимися причиной многих аварий, ни тротуара, ни самой дороги – там дальше, где положено было стоять фонарям, был лишь черный цвет. Воронка, пожиравшая каждый сантиметр улицы. Темнота, лишенная зубов-звезд и сырного глаза луны, пожирала все, что помнил Ховард.
Винс зажмурился. Его пальцы вцепились в куртку Ховарда, так сильно, что и не оторвать. Точно маленький ребенок, ищущий защиты, он прижался к нему. Из щелей тянуло холодом, а от Ховарда пахло пылью и …теплом.
Было что-то, что пахло так – очень уютно и знакомо. То, чего Винс не мог уже вспомнить.
Еще несколько секунд спустя, его губы коснулись щеки Ховарда, колючей и жесткой.
- Надеюсь, большего не потребуется, - прошептал Винс, скользнув к уху приятеля. Прошептал так тихо, что едва ли сам услышал собственные слова. Он цеплялся за Ховарда, а тому казалось, что на него опустилось облако, целое облако персикового аромата и приторного запаха ванили. Винс то и дело косился на дорогу, ожидая увидеть, что конец улицы стал еще ближе, но этого не происходило – план сработал.
Винс, правда, тут же заявил, что более дурацкого плана, он еще не слышал, успел возмутиться тем, что Ховард не похож на шестнадцатилетнего подростка, каким должен быть по логике событий, на что Ховард резонно ответил, что главное было спрятать Винса, а тот очень даже похож на девочку пубертатного периода.
- И все равно я говорю: ду-рац-кий!
- Эй. Потише там! Нужно уходить, пока есть время. И…знаешь что, Винс? Никогда больше не трогай меня!
***
Комната плывет, огоньки новогодней гирлянды мигают разноцветными глазами. Переплетение радужных капель на елке и запах жаркого, доносящийся с кухни. Разбросанная по полу мишура, которой ловкие женские руки украшают новогоднее дерево.
Они наблюдают за тем, как женщина безостановочно выхватывает из коробки новые и новые украшения, развешивая их по колючим елочным лапам. Это сродни ритуалу, магическому танцу, который делает ее похожей на фейри или рождественского эльфа.
- Это моя мама, - тихо произносит Ховард.
- Немного старомодная, - также тихо отвечает Винс.
Они наблюдают за ней, из-за чуть приоткрытой двери. Сидят на пыльном ковре, с выцветшими цветочными узорами, где оказались сразу после первого воспоминания.
- Какой это год?
- Не знаю. У нас были одни и те же украшения, мы почти никогда не покупали новых. И она каждое рождество надевала это платье.
- Ха, ты весь в нее, - Винс зажал рот рукой, чтобы не привлекать внимания.
Ховард предпочел пропустить его шуточку мимо ушей.
- А что плохого в Рождестве? Люди получают подарки, едят пудинг и все такое…
- Лучше тебе не знать,
- Нет-нет, давай рассказывай, - Винс прищурился, точно кот унюхавший мышь.
- Обещай, что никому не скажешь.
Винс шутливо провел рукой у рта, изображая, что застегивает молнию.
- Т.е никому, слышишь, ни Набу, ни Болло, ни даже Лерою…
- Да не вопрос!
- Вообщем, я думаю, что в этом воспоминании мне 10 лет. К нам приехали гости, и одна из них, тетя Ирма, уж очень странно себя вела. Я подумал, что в нее вселился пришелец, а их, знаешь, обязательно должно было что-то выдать…
- С кем не бывает…
- И вот я решил подсмотреть за ней, у нас двери никогда изнутри не запирались. Она стала переодеваться, и я видел, видел ее ноги. Все в венах, точно опутанные чем-то, видел…Нет, не важно. А потом она посмотрела на свое отражение в зеркале, заметила меня, и…
- Эй, вот почему ты такой дерганный.
- Винс, ради бога, не перебивай! Меня наказали, и даже Санта не пришел ко мне. Я сидел в своей комнате и смотрел на снег, а он все падал, падал, падал…
- А что ты нам предлагаешь делать?
- Послушай, нам нужно сделать с этим воспоминанием тоже, что и с предыдущим.
- Нам опять нужно целоваться? Ховард, ты, конечно, говоришь, что ты мой друг, но это…
- Да нет же. Нужно воссоздать воспоминания до мельчайших подробностей, изменить только конец.
Винс вопросительно уставился на Ховарда, на этого универсально изобретателя планов на все случаи жизни. А потом увидел уже знакомую пустоту.
Конец коридора исчезал неравномерно, не раздавалось ни скрипов, ни шорохов, только ковер, на котором сидели Винс с Ховардом медленно переставал быть. Лампа на потолке раскачивалась, пока ее абажур не смялся, в следующую секунду превратившись в ничто. Хрустнуло стекло.
- Бежим, быстрее, бежим! Мы так многое еще не успели!
- Так что нам делать с твоей теткой?
- Она осталась там, - Ховард кивком голову указал назад, - Но, я думаю, ты сможешь заменить ее.
- Я?
- Все просто, Винс. Мы должны воссоздать воспоминание, все будет таким, каким я его запомню. Тебе просто нужно переодеться у меня на глазах. Только в зеркало не смотреть, чтобы меня не увидеть.
- Переодеться и не посмотреть в зеркало? Да ты должно быть шутишь! Так, постой…я не буду переодеваться у тебя на глазах.
Его возражения Ховард слушать не стал, и, пока из его памяти стирался, волосок за волоском, красно-желтый ковер, толкнул Винса в ту самую комнату. Раньше в ней жила тетушка Ирма, если конечно, приезжала погостить.
Винс остановился перед зеркалом, недовольно хмыкнул, отметив то, как испортилась прическа.
- Давай, Винс. Просто переоденься, и мы сможем уйти отсюда…
- Переодеться во что?
- Найди что-нибудь в шкафу.
- Но там только женские вещи!
-У нас мало времени, Винс.
Последнюю фразу сопровождал недовольный возглас Винса, из того. Найденное в шкафу он кидал на кровать, обреченно качая головой. Моднику среди этих тряпок делать было явно нечего. Теперь они должно были четко выполнять свои роли, помнить, что от игры зависит их спасение. Каждое действие, точное, выверенное, как будто миллион раз отрепетированное.
Ховард уселся на гладкий пол (не забывая поглядывать в конец коридора-которого-больше-не-было), сквозь приоткрытую дверь он видел, как Винс снимает свою серебристую куртку. Каждая комната украшена по-своему, в этой разноцветные лампочки свисают с самого потолка, колышутся, точно лианы, а их блики кружатся по полу и стенам. В приглушенном свете кажется, что, и сам Винс сияет. Ровно и золотисто.
Темно-серые вуали теней ложатся на его тело, руки скрещиваются, когда он снимает свою ярко-красную футболку. Обнажается худая спина. Тонкие лопатки торчат, и Ховард видит несколько родинок, расположившихся чуть ниже.
Винс расстегивает брюки, пряжка падает на пол со звоном сравнимым с набатом в повисшей тишине. Где-то там, за спиной Ховарда, не остается больше воспоминаний, а он не в силах оторваться смотрит на то, как зарождаются новые.
Винс стоит спиной к нему, худой и хрупкий. Золотисто-медовый. Наверное, от него пахнет ванилью, ее сладким, обволакивающим духом.
Ховард готов поспорить – Винсу едва удается удержаться, чтобы не смотреть в его сторону, чтобы не видеть его раскрасневшегося лица. Думая об этом, Ховард краснеет еще больше.
Винсу удалось найти белоснежную блузку, девичью, что было видно по кокетливым рюшам на рукавах и простые джинсы, расклешенные книзу. И то и другое сидело на нем замечательно по меркам Ховарда, но было отстоем по меркам Винса. Да, он так и сказал, удостоверившись для начала, что коридор находится на прежнем месте, а ковер не тает под ногами.
- Ховард, не люблю повторяться, но это был самый идиотский план, о котором я только слышал!
***
- У тебя есть хоть одно счастливое воспоминание?
Болло в такой ситуации заявил бы о плохом предчувствии, а Винс сразу начал ныть. Они сидели на скамейке в небольшом парке. Деревья тревожно перешептывались, жалуясь друг другу на ветер – с изумрудной зелени падали и разбивались об асфальт капли.
Музыка где-то далеко смешивалась с ветром, ее звуки то затихали, то ставились громче.
Совсем скоро должен был начаться дождь.
- О, нет! – Ховард почти простонал, лишь взглянув на все их окружавшее.
- Что на этот раз? Кошмар потерявшего работу мойщика посуды? Похороны любимой рыбки?
- Ты что не помнишь этот день, Винс? Это наш выпускной…
- Откуда мне помнить? Я укатил со своей группой, не хотел тусить с этими идиотами - они всегда дразнили меня. Даже били за лак для ногтей.
- Ты помнишь одноклассников? – голос Ховарда стал чуть громче, чем обычно, - Ты помнишь?
- Ну…да. Постой, ты хочешь сказать, что скоро воспоминания вернутся? Скоро я вспомню и тебя…и все остальное?
- Хотел бы я на это надеется, сэр. А сейчас дай-ка мне подумать, что можно сделать в этой ситуации.
- Купить много воздушных шаров?
- Не перебивай, сэр.
Тот день с противным дождем, липкими пальцами стучавшимся в окно, лужами в радужных разводах бензина и шумящей листвой, стал очередным воспоминанием, кинутым в копилку я-бы-предпочел-никогда-не-вспоминать-это. Винс тогда решил, что он панк, и в лучших традициях стиля пропустил выпускной, укатив со своими дружками. Их компания, встрепанная и пирсингованная, собиралась дать концерт где-то за городом. Удалось или нет, Винс так и не признался, но факт оставался фактом: Ховард Мун был абсолютно бесполезен в общении с девушками, если рядом не было Винса, смягчавшего его плачевное положение.
И вот Ховард остался один, вынужденный прохаживаться по мокрым аллеям, прислушиваясь к музыке, под которую он бы никогда в жизни не стал танцевать. Нелепый пиджак, сшитый еще два года назад, жал, брюки были слишком короткими и демонстрировали красные в желтую полоску носки. А может, желтые в красную. Ховард не знал, как не знал и то, что Винс не придет.
Высокий с мокрыми волосами, несуразный, в конце концов, он пойдет домой, не решившись присоединиться к общему празднику. Ховард Мун – король вечеринок, но определенно не в этой Вселенной.
- Эй, получается, я тебя кинул тогда? Нехорошо получилось…
- Это точно, я провел около месяца, не выходя из дома.
- Почему бы тебе просто не пойти туда?
- Ховард Мун – человек слова, Винс. Я обещал подождать тебя. Мы бы нашли девушек и все прочее…Ну, ты знаешь.
- Почему бы нам не пойти туда вместе? Ты же сам говорил: все будет таким, каким ты его запомнишь! Устроим тебе охренительный выпускной, и та, - Винс поежился, - штука до нас не доберется. Почему нет?
- Только если это поможет.
Мир, расшитый звездной пылью, блестящий и сияющий, недоступный для Ховарда и понятный, привычный для Винса. Мир музыки, льющейся из громких колонок, смеха и шипящих пузырьков шампанского. Одна ночь, имеющая все шансы стать сказочной.
И улыбки – десятки улыбающихся лиц. Счастливых лиц, провожающих свою старую жизнь.
- Так, умник, что теперь делать? –Ховард старался, чтобы его голос, прозвучал недовольно, но на самом деле ему было попросту страшно. Его надежды никогда не оправдывались, и он это знал, - Здесь ни одной свободной девчонки.
Винс протиснулся между двумя парами, выхватив у официанта два бокала шампанского.
- Ничего крепче у них нет,- с сожалением протянул он, делая несколько глотков.
В этом мире шуршащего бархата и шелестящего шелка, Винс, как и Ховард, был чужаком. Все эти люди смеялись над ним, стоило ему сделать новую прическу или нацепить еще несколько значков в дополнение к старым.
- Послушай, Ховард?
- …
- Может…потанцуем?
- Да ты рехнулся!
- Давай! Никто и не подумает обращать внимания! И потом…у нас есть возможность сделать этот вечер чуточку лучше, почему ее не использовать.
- Я не могу Винс.
- Ховард, если все, что ты говоришь, действительно верно, у меня не останется никаких воспоминаний. Никаких, слышишь. Ховард, пожалуйста!
Серо-голубые глаза смотрят умоляюще, этот взгляд, который Винс использует всегда, когда хочет получить что-то, действует безотказно и на Ховарда. Тот соглашается.
Они вышли на танц-пол, когда заиграла Life on Mars, чересчур медленная в исполнении школьной группы. Ее мягкие звуки были под стать движениям – Ховард никогда не танцевал, а у Винса было мало опыта в медленных танцах, где не надо дрыгать руками и ногами.
И все же они танцевали. Вместе, двигаясь неловко и плавно, цепляясь друга за друга.
Ритм чуть ускорился, дискотечный шар бликовал, и его серебряные отблески прыгали у Винса в глазах. Он двигался слишком близко, слишком близко от Ховарда, и в другое время он немедленно попросил бы не трогать его. Но не сейчас.
Под невесомой тканью блузы прощупывалась кожа Винса. Бледная, покрытая дорожками родинок, которых он стыдился. Почти черные пряди волос заканчиваются как раз там, где выступают хрупкие косточки лопаток.
Ховард закусил губу. И пока Дэвид Боуи вопрошал, есть ли жизнь на Марсе, подумал, что уж эти воспоминания он не потеряет ни за что.
Медленный танец под блестящей луной, шорох платьев и тихий шепот:
- Думаю, мы бы отлично провели время на настоящем выпускном.
***
- Я помню это место.
Улыбка Винса освещает комнату, лучше, чем робкое солнце, подглядывающее за ним через кружевные занавески. В другой ситуации Ховард удивился бы: как же можно не помнить зоопарк? В этой – лишь слабо улыбнулся. Они пробежали уже столько воспоминаний, столько улиц, покрытых зеркалами луж, точно блестками…Ховарду казалось, что он вообще разучился улыбаться, только разучил “взгляд человека, ожидающего непоправимое”, как сам обозвал его.
В голове Ховарда исчезновение Винса из воспоминаний стало почти равнозначным уничтожению их обоих. Так уж получилось, что они оба, привыкшие к волшебству, летающим коврам и говорящим животным, не могли примириться, что реальность стиралась только в их головах. Нигде больше.
- Я помню это место,- повторил Винс, он прошагал по комнате, где они обычно отдыхали от рабочего дня, открыл шкаф, безошибочно обнаружив именно тот, где лежала его куртка. Старая зеленая куртка, со значками и вышивкой “Noir” чуть выше кармана.
Еще один факт, который остался только между ними – эту надпись вышивал Ховард. Маленький Принц зоопарка боялся исколоть пальцы, да и вышивать не умел.
- Послушай, это воспоминание должно быть счастливым, ведь так?
- Допустим.
- Что если нам просто не заняться тем, чем хочется?
- Послушать джаз?
- Я имел в виду то, чего хочется нам обоим? Соберем паззлы, порисуем, покатаемся на роликах?
- Обоим, Винс, обоим. Лично я очень проголодался.
-Может, сварим суп?
Стол, заваленный ингредиентами, которые Ховард заботливо разложил по цветам, казался от этого еще меньше. Винс сидел на стуле рядом, и, как всегда, напоминал Ховарду ребенка, принимающего готовку за увлекательный процесс. Он чуть наклонил голову набок, так, что челка закрыла глаза, и Ховард не мог видеть его лица – он только раскачивался на стуле, едва слышно напевая.
Нож, которым Ховард нарезал острую морковь, стучал, отмеряя ритм, точно часы. Каждая секунда – стук опущенного лезвия. И еще раз, и еще. В тишине, нарушаемой только пением Винса и его же…всхлипами?
- Что происходит Винс? – Ховард так и застыл с ножом в руке, потом чуть приблизился к Винсу, не понимая, что делать.
- Положи нож. Не хочу видеть свое отражение сейчас, - голос такой, как обычно, и все же чуть-чуть другой. Не часто Ховарду приходилось видеть чужие слезы.
В этой комнате, где становилось жарко от одного появления Винса, начал накрапывать дождь. Казалось, что вот-вот из почерневшего неба хлынут на голову прохладные струи. Очищение и забвение, а после - вечное, ничем не замутненное сияние.
Они сидели на диване, а где-то за окнами стучал дождь. Стучал настойчиво, требуя впустить и окончательно погасить солнце.
Они сидели на диване, и обычное “не трогай меня” Ховарда так и не было высказано.
Маленькая фигурка, привалившаяся к плечу Ховарда, была совсем невесомой, и пахла вовсе не ванилью. У каждого человека свой запах, окутывающий подобно воспоминаниям, и чем бы ни перебивали, чем бы ни затирали их, события, как и запах, навсегда останутся в памяти. Глубоко на дне.
- Я соврал. Я не помню этого места.
- А как же куртка?
- Ховард, там весит огромная этикетка “верхняя одежда”. И она нарисована цветными мелками.
- Теперь же все не будет хорошо, верно?
Голубые глаза с синеватыми прожилками, на два тона слабее и будут серыми. Ховарда всегда поражало, каким образом у яркого, переливающегося всеми оттенками радуги современной моды Винса могут быть такие глаза. Почти серые, если не светит солнце и не горит взгляд. Разве было так, чтобы в его глазах не бегало веселых искорок?
А еще через пару секунд Ховард понял, почему ничего уже не будет хорошо – там, за окнами, было темно. А еще через мгновение не стало и самих окон. Маленькая кухня скручивалась в спираль, силуэты предметов шли рябью, покрывались разводами, а потом и вовсе сливались. Коричневатая масса, была похожа на болотную тину, способную проглотить человека за считанные секунды. А потом и ее проглотил черный цвет.
А они просто сидели на диване.
- Мы все забудем, - произнес Винс, - и, если так, то я хочу, чтобы ты знал: ты, действительно, мой лучший друг. Неважно, что было до того, как я забыл тебя…
Это было не похоже на него. Непохоже исключительно потому, что никто и никто не видел Винса Нуара полностью потерявшим надежду, опустошенным.
- Не забывай, сэр. Ты с Ховардом Муном, а значит. В безопасности.
Когда пол с негромким хлюпом ушел у них из-под ног, Ховард произнес:
- Просто закрой глаза.
***
Двери в “Набутик” почти всегда оставались закрытыми – в обязанности Ховарда входило менять табличку “Закрыто”, на “Открыто”, и, наоборот, в обязанности Набу и Болло – периодически изображать интерес к магазину и не упоминать Винса. А потому, когда Ховард услышал, как открылась стеклянная дверь, он немедленно спустился, приготовив одну из своих самых радушных улыбок.
Парень па пороге выглядел совсем не так, как те, кто обычно заходил сюда. Сапоги на платформах и обтягивающие штаны придавали ему вид пришельца, и Ховарду почему-то вспомнилось название “Жизнь на Марсе”. Была одна дурацкая песня, которая, хоть и не была похожа на джаз, но постоянно крутилась в голове.
- Чем могу помочь?
- Я тут ищу…одну вещь.
- Могу предложить отличные заплатки на самый взыскательный вкус. Я думаю, вам пойдет цвет “белая ночь”, а может, желаете посмотреть коллекцию пластинок?
- Я что похож на любителя джаза? – недовольно хмыкнул парень, кладя руки на стеклянную витрину и пристально рассматривая Ховарда, - Мне нужны пуговицы к вот этой кофте, - он положил на прилавок нечто белое, почти потерявшее форуму, зато украшенное слоем кружев, которые, если верить журналу Cheekbone (а вера в него – это первое правило каждого уважающего себя модника), снова вошли в моду.
Ховард потеряно огляделся, точно боялся, что единственный покупатель немедленно уйдет, а затем извлек из нижних ящиков прилавка большую коробку.
- Надеюсь, мои пуговицы лежат не в этом хламе? - презрительно бросил покупатель.
Настолько презрительно, что Ховарду сразу расхотелось врать и уговаривать клиента. Он просто вывали на стол все, что когда-то нашел в своем доме, бесхозное или потерянное. Надо же ему было продемонстрировать, что он ищет вместо того, чтобы сразу потерять клиента. Почти также Ховард поступал с каждым клиентом – бессмысленный набор действий, позволяющих не сойти с ума.
Каждый раз, когда из коробки вываливались разноцветные значки, перья, обрывки цветных нитей и старые фотографии Мика Джаггера, Ховард думал о том, что среди этого хлама, быть может, скрывается нечто важное.
Ховард знал, что в коробке нет пуговиц.
И то, что туфелька, преподнесенная Золушке, снова покажет, кем та является на самом деле.
Покупатель, этот выскочка, говорящий на городском сленге, словно на особенном языке, продолжал пялиться. На разноцветные значки, вываленные на прилавок, на кольца в виде черепушек и пустой флакон из-под лака для волос, на самого Ховарда.
И, когда тот поднял глаза, то увидел, как из глаз клиента, спрятанных за густыми темно-каштановыми прядями, катятся слезы.
Как тогда…Когда?
Окруженные пылью и нафталиновыми призраками, скелетами, выглядывающими из шкафов, они не могли понять, какое отношение имеют друг к другу. Раньше, пока все воспоминание Ховарда были с ним, он думал, что непременно попытается выяснить, почему Винс решил забыть его. Ховард думал, что, возможно, тому есть причины, куда большие, чем импульсивность друга.
Потом понял – их нет. И не было, как бы Ховарду этого не хотелось.
Еще позже он понял, что может и не справиться с тем, что про него вдруг взяли и забыли. И еще позже, совсем-совсем, недавно это привело его в мягкое кресло доктора, который обещал стереть всю его память.
А теперь Ховард стоял и улыбался. Улыбался тому, что все пережитое случиться вновь.
Случится, если он окликнет этого парня. Этого солнечного, разодетого, точно девчонка, открывшая мамин шкаф, парня.
И когда тот уже открывал дверь, Ховард окликнул:
- Винс?